За судьбу Забавы Путятишны Добрыня всегда чувствовал личную ответственность - с того самого дня, как князь Владимир повелел ему спасти ее из лап Горыныча. Как бы сложилась жизнь, если бы за ней отправился кто-то другой? Или если бы Горыныч положил глаз не на нее? Или если бы Добрыня был должного происхождения для того, чтобы претендовать на ее руку...

Всё это глупости. Можно вечно размышлять о том, как было бы, если бы. Реальность от этого не изменится. А в реальности - Забава выходит замуж. Всё, как хотел покойный князь. Добрыня правда пытался порадоваться. Но на душе скребли кошки.

Немного забыть о тоске помогла приятная компания из братьев русских. Не без содействия доброго угощения в виде хорошей водки, что "семья" Забавы, несомненно, оценила. Впрочем, как считал Добрыня, никакие яства и никакая выпивка в этом мире не будут лучше тех, что были на пирах тогда. Вот тогда умели праздновать на славу. Так, чтобы стол ломился и мед стекал по усам, чтоб разговор лился, как река и чтоб песни не смолкали по нескольку дней. А теперь что... Даже выпивка перестала веселить, а только пьянила и дурманила разум. Добрыне даже казалось, что в этом мире он стал быстрее пьянеть, не чувствуя при этом веселья, поэтому и пил редко.

Но теперь сдерживал себя крайне халтурно. Алкоголь пусть и не сильно веселил, но заглушал боль внутри. Самостоятельно с этой болью богатырю было не справиться. В противовес товарищам, он был довольно молчалив. Даже не разделил задора от пресловутого "Горько!". В то время как их столик радовался этому, словно удачной выходке, Добрыня отвернулся от новобрачных, будто бы в порыве деликатности и тактичности. Это мало кого удивило.

Теперь он на своей шкуре почувствовал, как, наверное, тяжело было Забаве на его свадьбе. Неплохая вышла бы месть, если бы это было местью.

- Ну и хмыря она выбрала, - без стеснения угощаясь беленькой, совершенно неделикатно прокомментировал Серый, как будто озвучивая те мысли, которые Добрыня при своем воспитании никогда бы не озвучил. Богатырь вздохнул.

- Полно тебе, это уважаемый человек. Я его проверил, он уже давно не занимается... всякими злодействами.

Кажется, Добрыня старался в большей мере убедить себя, чем Волка.

- Бережет репутацию, - как будто бы согласился Серый. - Но от старых привычек отказаться сложно. Кому, как не нам, об этом знать.

Вместо ответа богатырь залил в себя очередную стопку.

- Везет ей на хмырей, - хмыкнул тем временем Соловей. - Вечно женщин не туда тянет. Вышла бы за нашего Добрыню Никитича и не знала бы забот.

Богатырь снова воздержался от комментариев и употребил еще стопку. Стало совсем тоскливо.

- Прогуляюсь. Душно, - коротко оповестил он и поспешил к выходу в сад. Он не знал, могли ли товарищи представить, насколько точно они бьют ему по сердцу. Но даже если они делали это специально, зла он на них не держал.

Он вышел на улицу, на ходу накидывая на плечи свое строгое пальто. Побродил немного, разгоняя застоявшуюся кровь. Свежий воздух приятно холодил разгоряченное выпивкой лицо. Наверняка нос и щеки сейчас румянились, как всегда бывало в опьянении.

Прогулявшись по саду, Добрыня остановился у пруда, задумчиво любуясь на темную гладь воды. Связанные алкоголем мысли текли сбивчиво и лениво. Вспомнилось, как вез Забаву, еще совсем девочку, из плена домой, и как юная княжна однажды без спросу решила искупаться в реке, до смерти перепугав богатыря своим внезапным исчезновением. С ней долгая дорога определенно не могла наскучить. И какой пир потом закатил князь по случаю возвращению племянницы. И как княжна не сдержала робкий поцелуй, о котором потом придется насильно забыть на долгие годы.

А что, если бы...

Наверное, будь сейчас рядом Настасьюшка, было бы легче. Она всегда умела утешить и отвлечь от тяжелых мыслей, ей даже не обязательно было знать, о чем они. Добрыня тяжело вздохнул. Скольких пришлось потерять. Не потеряет ли он теперь и Забаву? Правильно ли поступает, отпуская ее в руки этому Гамильтону.

На его месте мог бы быть я, - горько подумалось богатырю. Он сам не заметил, как в раздумьях сил на качелю у пруда. Знакомый голос заставил его вздрогнуть и обернуться.

- Да вы, ваше благородие, нарезались.

Добрыня вяло усмехнулся и ласково улыбнулся Забаве. Взглядом и ненавязчивым жестом пригласил сесть рядом.

- Скажи, что ты просто так за меня радуешься, потому что, если тебе кто-то посмел разбить сердце, они будут иметь дело со мной. Ты знаешь, как я опасна в гневе, а с виду и не скажешь.

- Знаю, - все так же ласково отозвался богатырь, припомнив их, как ему поначалу казалось, шутливые тренировки. Княжна оказалась не промах. Даже удивительно, что не смогла сама спастись от Горыныча. - Извини, просто немного... затосковал по былым временам.

Я потерял родной дом. Потерял верных друзей. Потерял жену. А теперь теряю тебя, - хотелось кричать ему, но он молчал. Пьяные мысли путались.

- Ты просто волшебно выглядишь, - постарался улыбнуться Добрыня. - Очень красивая. Князь бы очень тобой гордился... Я ведь даже тебя не поздравил, - перебил он собственную мысль. Речь слушалась не сильно лучше, чем мысли. Предложения складывались, но давались тяжело. - Поздравляю тебя. Это большой день для всех нас.

Добрыня осторожно взял ее руку и мягко поцеловал тыльную сторону ладошки, щекоча ее кожу русой бородой. После этого руку не отпустил, а накрыл своей, как будто грея - на улице ее пальцы похолодели.

- Скажи мне, Забавушка... Знаю, я не раз спрашивал... Ты точно счастлива?

И сомнений быть не могло, что их мысли обязательно в чем-то сойдутся. Признаться, Добрыня боялся, что Забава настолько изменилась, раз выбрала себе такого жениха, что и о прошлом забыла. Но нет. Вспоминает. Это грело сердце.

Почему-то именно сейчас слишком многое хотелось ей сказать, но тогда бы они точно провели здесь, на этой качели, всю ночь, что было бы обременительно для молодой невесты. Неизвестно, что люди подумают. Да и что сказать, кроме того, что она и сама понимает. Да, всё сложилось не так, как они когда-то мечтали. И даже не так, как хотела ее семья. И поделом этому глупому Ване - такую красавицу проворонил. Будет уроком.

Многое хотел сказать Добрыня. Но в какой-то момент понял, что подумать он подумал, но не сказал ни слова, лишь держал ее руку и, как зачарованный, смотрел в ее глаза. Сегодня она действительно краше прежнего.

Наверное. Снова это сомнение. Каждый раз при таких разговорах оно нет-нет да выползало, словно черный змей. Пожалуй, Добрыня безоговорочно бы ей поверил, если бы она с самого начала твердо говорила, что счастлива. Но именно эти сомнения заставили его пойти искать информацию о Гамильтоне и вымерять всё до мельчайших подробностей, чтобы удостовериться, что с ней всё будет в порядке.

- Знаю, - коротко отозвался Добрыня на ее "он ко мне добр". Доброту эту он прекрасно видел. Постоянные ухаживания, дорогие подарки, украшения и даже отдельный бизнес. Легко быть добрым, когда ты богат.

Добрыня нахмурился своим мыслям. Ведь прекрасно видел, как Гамильтон вокруг нее крутился. Мог опередить. Но не успел. О чем только думал...

- Добрыня, ты же не думаешь, что в злате дело? Что я из корыстных целей замуж за Рудольфа вышла? Знаю, такая молва по городу тоже ходит.

- Мало ли, что говорят, - невесело хмыкнул Добрыня. - Я хорошо тебя знаю, тебя золотом не подкупить. Я твоим словам верю. Если ты говоришь, что счастлива, значит, так оно и есть. Раз говоришь, что он добр, значит и это правда.

Машинально он чуть сжал ее пальцы, подумал немного и добавил:

- Но если вдруг тебя обидит - прошу тебя, не скрывай. Сразу мне говори. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. Я обязан тебя защищать. Это не только моя обязанность перед покойным князем. Это моя собственная воля. Да и указы царя здесь не в силе, сама знаешь...

Сколько лет они уже здесь, в мире людей? И всё это время Забава была так близко, но принадлежала другому... А теперь - слишком поздно. Главной преградой было намерение царя, за которым последовали все другие, в том числе, скоропостижный брак Добрыни. Потом этот Иван...

И еще совсем недавно был момент, когда не было никаких преград. Ни князя, ни жен, ни мужей... Но Добрыня так привык отгонять мысли о Забаве, что упустил этот момент. И теперь она выстроила новую преграду. Возможно, последнюю.

Тоска от сожаления и необратимости ударила по пьяному впечатлительному сердцу. Добрыня отпустил ее ладошку и спрятал лицо в руках, тяжело вздохнув.

Самые дурные мысли - это мысли о том, что могло бы быть. Совершенно бесполезные, гнилые, мучающие, но такие соблазнительные. Прекрасно знаешь, что никогда этому не бывать, но грезишь снова и снова. Чтобы потом резко нырнуть в ледяную реальность и всем сердцем ощутить боль от потери. Потери того, что никогда тебе не принадлежало.

Тоска охватывает всё тело, сковывая и мешая дышать. Добрыня чуть вздрагивает, как будто от холода. На самом деле, проверяет, может ли еще двигаться. Ощущение такое, как будто парализовало. По коже пробежал то ли покалывающий, то ли щекочущий импульс - кровь разгоняла две крайние стопки водки.

Забава наверняка хотела утешить тем, что ее не надо защищать. Уверить, что она в безопасности. Но это не помогало. Добрыня лишь тяжело вздохнул, пряча глаза в своих сильных ладонях. Конечно, он ей верил. Но его воспаленный от опьянения разум воспринял ее слова шире, чем следовало бы. Кроме того, что она, безусловно, ему благодарна и что всё будет хорошо, он услышал то, чего давно боялся: что он ей больше не нужен.

- Не скучаешь по мотоциклу-то?

Добрыня горько выдохнул, убрал руки от лица и посмотрел на Забаву. Глаза чуть покраснели, но вряд ли в темноте сада это было заметно. Он тут же вспомнил то страшное и одновременно будоражущее время, когда их новая жизнь только начиналась. Ревущий ветер в лицо, шум мотора и исходящий от раскаленного на солнце асфальта жар - вот символы переломного времени. Вместо коня - мотоцикл, вместо доспеха - косуха. Они адаптировались, как могли. А когда за спиной оказывалась Забава, которая обвивала руками богатырское тело и восторженно кричала от прилива адреналина, становилось намного легче.

Оставить мотоцикл в Америке было тяжело. А завести новый так и не пришлось. Это было своего рода принятием сложившегося уклада. А то время с запахом горячего асфальта - его уже не вернуть. Как не вернуть тех трепетных отношений, которые сложились тогда с Забавой. Впрочем, они и сейчас близки. Но теперь - теперь она выходит замуж. И защищать ее больше не нужно.

- Скучаю, - честно ответил Добрыня с печальной улыбкой. Делиться всеми теми мыслями, которые пронеслись в голове от одного этого вопроса, он не стал. Уж сколько раз об этом говорили. Забава наверняка и сама всё понимает. Понимает, что скучает он не только по мотоциклу.

Добрыня чувствует, как она кладет голову ему на плечо. Немного оживает, поднимает голову. Поворачивается и коротко целует ее в макушку - без всякого подтекста, практически по-отечески.

- Не беспокойся, всё в порядке, - необдуманно проговорил он. Совершенно неубедительно.

Ее близость вкупе с ослабившим бдительность опьянением провоцировала на откровения.

- Просто... задумался. О том, как всё могло бы быть. Если бы не я тебя спас. Если бы не женился... Я ведь не хотел жениться, - при всем своем красноречии Добрыня говорил нескладно и с тщетно сдерживаемым волнением. - Ну то есть... Не на Настасье. Хотя она замечательная и я до сих пор по ней тоскую... Я ведь, когда тебя привез... После того, как мы... Я же к князю пошел. Руки твоей просить. Поверил тому, что ты говорила, мол, спасителю твоему и награда будет соответствующая, на происхождение не посмотрят... Но нет. Князь меня только на смех поднял. Сказал, что это было моим боевым долгом и ни о чем подобном можно даже не думать. Наверное, уже тогда выбрал тебе кого-то. Может, Ивана... Так что не судьба мне. И женился. И чтоб у самого мысли долой, и чтоб тебя не мучить надеждой...

Запоздало богатырь понял, что говорит уже долго, и, испугавшись своих откровений, затих.

- Прости, я... Давно это уже было.

Теперь всё это уже не имеет значения.